Некрофобия и другие рассказы - Станислав Ленсу

– Я понял, что мне уже не совладать со этими страхами самому, Майя, – ответил Антон.

– Раньше мне казалось, что я в состоянии контролировать их… —он продолжил и снова запнулся, задумавшись, – раньше это были короткие, совсем короткие периоды… какое-то тревожное беспокойство… мне было трудно сосредоточиться, ужасно портилось настроение…

– Вы связывали это с чем-то: может быть неприятность или усталость?

– Вот-вот, я тоже задавал себе эти вопросы… Знаете, Майя, я считаю себя человеком достаточно устойчивым психологически, да и так… по жизни. Во время экспедиций всякие ситуации бывали… Потом я понял, что именно вызывает это состояние!

– Как вы это поняли?

– Похороны!.. Похоронная процессия, которую я увидел в телевизионной программе, – он напрягся, словно еще раз переживал это состояние. – Дальше – больше… Я заметил, что как только я вижу, нет, – я даже мог просто почувствовать, что где-то рядом… или я возможно увижу неживое тело, непременно возникал… страх.

– Вы не пытались ответить себе – «почему?», ведь, как я поняла, раньше с вами такого не случалось?

– Да, раньше не было… Первое время я сдерживался… но уже полгода как это превратилось в приступы страха…

– Антон, давайте вместе попробуем ответить на вопрос – «почему»? Вы согласны? —успокаивающе и вместе с тем настойчиво предложила Майя.

Тот с готовностью кивнул.

Майя откинулась в кресле и, не торопясь, так чтобы ее пациент понял каждое слово, начала:

– Что такое наша память? Если на минуту забыть, о ее функциональном значении, когда мы чему-то учимся, осваиваем какие-то навыки, познаем то, что нас окружает, или как существует наш организм… если обо всем этом забыть, то что мы обнаружим?

Она сделала небольшую паузу:

– Целый космос ощущений, связанных с эмоциями …образы… Такой зыбкий, перетекающий из одного состояния в другой, мир нашей памяти, из которого мы черпаем силы для настоящего… Этот мир рождает музыку, поэзию, живопись… которая, конечно же может быть плохой или хорошей… У этого мира свои законы, законы ассоциаций: что-то давно забытое может вдруг нахлынуть на нас ярким зрительным образом в ответ на услышанный звук или запах.

Она снова сделала паузу:

– Есть совсем дальние, засекреченные и закодированные уголки нашей памяти, куда упрятаны страхи.

Память хранит однажды испытанные нами тревоги или испуг. Нередко – страх перед самим собой. Мы страшимся самих себя, потому что… Бывает, мы совершаем в жизни нечто ужасное и, совершив это, ужасаемся, отшатываемся от самих себя, и бежим прочь в панике и страхе!.. Или мы были свидетелями события, которое нас потрясло или испугало до крайности… Здоровая и устойчивая психика консервирует эти страхи, нейтрализует и отправляет их в дальние уголки сознания, а то и подсознания. И, слава Богу! Этот процесс носит название «вытеснение», это очень правильный механизм нашей психики. Здоровый, потому что иначе человек окончательно сошел бы с ума… Но иногда такой страх выходит из-под контроля, как джин из бутылки, и как селевой поток обрушивается на непрочные строения нашей психики. Чем раньше мы поймем причину страха, тем раньше мы найдем способ его обуздать или, даже, избавиться от него.

Она замолчала, наблюдая за сидящим напротив молодым мужчиной. Худой и высокий он сидел, опираясь на подлокотники и наклонившись вперед. Погрузившись в размышления, Антон глядел перед собой. Тонкие губы были сжаты

– Майя, – спустя несколько минут, начал Антон, – давно… уже 18 лет, как погиб мой брат… У меня ведь был старший брат …, и мы были очень близки, во многом похожи… Его нашли убитым в заброшенном подвале… он был совсем мальчишкой. Потом говорили, что во время игры со сверстниками он забрался туда… Убийцу так и не нашли…

Он замолчал. Потом, подняв на нее глаза, продолжил:

– Когда я увидел его, ну… не его, конечно, а его тело, я потерял сознание. Врачи сказали маме, что это был шок… Потом, позже мне очень часто снилось одно и то же: подвал, где его нашли, низкий потолок, влажные и холодные стены, ровный неяркий свет, глубокие тени, там, где стена изгибалась или был выступ… какой-то незнакомый и необычный запах… Потом металлический звук и шаги… Гулкие такие шаги!.. Я в панике начинаю метаться по подвалу, чтобы найти выход, убежать! Но выход – только там, откуда приближается незнакомец! Я начинаю искать, где спрятаться, затаиться, нахожу и вжимаюсь в маленькую нишу за выступом стены, сжавшись в комок и закрыв лицо ладонями!..

Антон рассказывал, словно опять все проходило перед его глазами:

– …шаги рядом, рядом с выступом, где я спрятался… шаги замерли… я боюсь дышать… потом я убираю ладони с глаз и вижу темную, бесформенную тень… И тут я всегда просыпался…

Майя слушала, наблюдая за Антоном. Подождав, пока ее пациент немного успокоиться, она улыбнулась:

– Антон, вам не кажется, что причина вашей фобии и, собственно, того, что вы здесь, это – потрясение, которое вы испытали, увидев тело погибшего брата?

Тот как-то понуро, словно был истощен рассказом, согласился:

– Да, возможно.

– Антон, мы близки к разрешению! Ответе себе на вопрос: как, на ваш взгляд, мог повлиять на вас вид тела умершего брата?

– Я думаю …нет, я уверен, что страх, который преследует меня, это страх собственной смерти…

– Что вы думаете о логичности такой мысли: брат умер, значит умер я?

– Она не логична…

– Вам не кажется, что если в этом утверждении нет логики, то нет основания впадать в панику при виде неживого тела?

– Умом я понимаю… Но… у меня не получается контролировать свой страх…

– Это очень важно – понимать! Умение контролировать —это нечто другое.

Майя сделала паузу.

– Давайте поступим таким образом. Давайте…

– Постойте, Майя! – Антон вскинул голову. Глаза его возбужденно заблестели, голос обрел уверенность, – контролировать! Это то, что необходимо! Не нужно бежать от них! Я сам, понимаете? Я сам пойду им навстречу: спущусь в Ад!

– Господи, Антон! Что вы такое говорите? – она взяла его за руку и попыталась увидеть его глаза, – Так, Антон, спокойно! Говорите, только не волнуйтесь, контролируйте себя…

Антон взглянул на нее, взглянул как-то свысока, покровительственно и усмехнулся:

– Я и не волнуюсь, Майя. Я буду жить среди них, я действительно научусь контролировать свой страх.

Увидев, что та не понимает его, и уже готова запаниковать, он снова усмехнулся и успокоил ее:

– Да не волнуйтесь вы, я просто устроюсь на работу в морг.

Майя запротестовала:

– Нет, Антон, это исключено! Это невозможно… Послушайте, ведь вы можете не справиться с этим! Вы себе не представляете …реальность превратится в кошмар, кошмар станет вашей реальностью! И тогда – невротический срыв, а может психоз, галлюцинации, мания преследования!

Антон со спокойной усмешкой глядел на врача.

Майя от его взгляда оборвала себя. Потом сказала достаточно жестко:

– Антон, если вы не прислушаетесь к моим советам, то не рассчитывайте на помощь. Мой совет – никаких спусков в Ад, Тартар или Аид! Я не смогу быть для вас ни Хароном, ни тем более Беатриче, а сами вы в одиночку не справитесь!

Антон снова усмехнулся.

* * *

За два последующих дня Антон научился делать требуемую от него работу: готовить инструмент, убирать столы после секции, перетаскивать тела с каталки на стол и обратно. Попривык к лязганью этих больничных колесниц, неожиданно въезжающих в зал с очередной скорбной ношей. Притерпелся к стоящему в помещении запаху и гулкости звуков под сводами необитаемого зала. Его уже не колотил озноб, когда он один спускался в подвальное помещение морга. Он заставил себя, борясь с дурнотой, обедать рядом с залом, в подсобке и прислушиваться к Мишиной болтовне.

Миша делился опытом, как он выразился, Научной Организации труда. Чтобы быстрее найти нужное тело там, внизу в подвале, он предварительно специальной, не видимой в естественном освещении краской писал номер на спине и на животе трупа, а потом, придя с ультрафиолетовой лампой, легко находил его по светящимся даже в толще формалина цифрам.

Миша по-прежнему балагурил, показывал фотографии внучки, симпатичной девчушки в кудряшках с доверчивыми темными глазами.

– Эх Антон, вот будут у тебя дети, только тогда ты поймешь, что это за счастье – внуки!

– Миша, а почему ты здесь, а они там? – задавал вопрос Антон.

– Друг мой, посмотри на меня. Я – взрослый, еще не старый мужик и… дед! – он многозначительно поднимал палец, – и я приеду на шею своей дочери и зятю? Чтобы внучка думала, что дед совсем уж ничего не может и ему из сострадания надо дать кров и еду? Не-е-т! У нас, у санитаров своя гордость!.. Вот были б у меня деньги, тогда – другое дело! Я бы приехал, как настоящий глава рода, как Моисей, дал бы девочке образование хоть в Сорбонне, хоть в МГУ, нашел бы ребенку стоящего зятя!.. А так… короче, они – там, а я —здесь…